С центром врожденной патологии новорожденных в клинике GMS мы сотрудничаем уже много лет. Начинали с одного диагноза — поддержки детей с диагнозом «несовершенный остеогенез», а сейчас специалисты центра работают с самыми разными тяжелыми генетическими нарушениями у детей, подбирают правильную терапию, составляют маршрутизацию. Иногда для этого необходимо краткосрочное пребывание мамы и ребенка в стационаре. Конечно, мы бывали там в гостях, но я и подумать не могла, что когда-то сама стану пациентом этого стационара. Где я и где новорожденный младенец?..
Когда я проснулась утром с высокой температурой, сразу поняла, что заболела им, коронавирусом, — уж очень необычные были ощущения: шум в голове и лихорадило. Лихорадка, надо сказать, стала моим постоянным кошмаром на следующие две недели.
Я позвонила подруге узнать, как попасть в Коммунарку — эта больница пришла в голову в первую очередь. Но оказалось, что туда с неподтвержденным Covid-19 не берут.
Следующий мой звонок был Наталии Александровне Беловой, ведущему специалисту и педиатру GMS. Те, кто незнаком с Наталией Александровной лично, никогда не поймут, почему я позвонила именно ей. А те, кто ее знают, и сами сделали бы то же самое: она наша палочка-выручалочка в любых сложных вопросах. Так я оказалась на первом КТ в GMS. КТ было чистое, меня отправили болеть домой под наблюдением врача Кристины. Следующие 9 дней, пока я была дома, она была со мной на связи практически круглосуточно. Поддерживала, консультировала, что было очень важно для меня: при коронавирусе сильно страдает нервная система. Да и постоянная высокая температура, боли в теле, лихорадка очень выматывали. За те дни, пока я была дома, в GMS открыли стационар для пациентов с пневмониями. Открыли его как раз в том детском отделении, с которым мы сотрудничали в мирное время! Повторное КТ показало двустороннюю пневмонию средней тяжести, и меня из дома сразу же забрали в больницу на капельницы. Медсестры, привыкшие работать с детьми, были такие милые, особенно Дженнет: она носилась со мной как дурень со ступой. Даже ночью приходила послушать, дышу ли я. Мой лечащий врач Юрий Сергеевич сразу сказал мне, что я не умру, чем очень меня поддержал: я-то в этом уже сильно сомневалась. Полусознательное состояние продолжалось почти неделю, а потом температура наконец-то стала потихоньку снижаться. Постепенно вернулись обоняние и вкус у еды. И я стала есть все больше и больше, и до сих пор не могу остановиться.
Я очень благодарна всем врачам, лечившим меня. Понимаю, что они сами в полной растерянности из-за происходящего. Это странно и страшно, когда болезнь ведет себя непредсказуемо и все не так, как ты привык. Благодарна медсестрам, которые сквозь вечно запотевающие очки и в этих неудобных костюмах ставили мне бесконечные капельницы, делали уколы в живот, брали кровь и постоянно что-то измеряли — давление, температуру, сатурацию.
Им всем сейчас очень нелегко. Нам всем сейчас нелегко. Но это все пройдет, я уверена! И тогда я смогу приехать к ним, увидеть, наконец, их лица и обнять каждого из них.
А пока наш фонд просит поддержать тех врачей, кто работает в еще более сложных условиях: когда не хватает средств индивидуальной защиты и когда каждый день они делают выбор — идти к пациентам, рискуя своим здоровьем, потому что к этому обязывает профессия врача. Проект «Защити тех, кто защищает тебя», который мы запустили на сайте фонда, — проект сложный и для нас самих. Мы на него решились не с самым легким сердцем. С телеэкранов чиновники всех рангов и главврачи клиник в один голос рапортуют, что все необходимые средства защиты у врачей есть. А на местах рядовые врачи пишут письма в фонды и просят поддержки. Потому что зачастую кроме обычных одноразовых масок и бахил у них ничего для самозащиты нет. И сегодня мы просим о помощи вас.
Источник: Snob.ru